В развитии учения о субъективном праве можно выделить два периода. В период с конца XVIII по начало XX века с учетом господствовавших философских и естественно-правовых теорий были предложены первые определения субъективного права. На втором этапе (30-е годы XX века – настоящее время) формируется, критически оценивается и развивается современное понятие субъективного права.

Если постараться сгладить многообразие подходов к объяснению субъективного права, можно сказать, что его понятие развивалось от вопроса «почему действиям лица предоставляется защита?» до вопроса «что вправе делать получившее защиту лицо?».

Первой наиболее разработанной теорией субъективного права стала волевая теория Савиньи. Между его последователем Виндшейдом и автором теории интереса Иерингом позднее развернулась острая дискуссия.

Применительно к обязательству Савиньи говорит, что оно состоит в господстве над одиночными действиями чужого лица, которые могут быть представлены выделенными из его свободы и подчиненными нашей воле («Wahle»). Иногда в рамках этой теории употреблялся и другой термин – «Macht» – власть .

Правом или правомочием (Befugniss) Савиньи называл принадлежащую отдельному лицу власть: область в которой господствует его воля, притом господствует с нашего согласия .

По определению Виндшейда «право (управомочие) есть установленная юридическим порядком дозволенность воли (Wollen-Durfen), есть предоставляемая юридическим порядком власть или господство» .

Иеринг же определил субъективное право как интерес, который имеет исковую защиту, иными словами это юридически защищенный интерес. Ученый открыл совершенно новое поле исследования, равное по значению тому, которое в свое время предложили сторонники теории воли.

При этом Иеринг определял интерес в двух аспектах. Во-первых, «интерес в смысле субъективном указывает на чувство зависимости в жизни (das Gefuhl der Lebensbedingheit)». Имеется в виду наше довольствие или счастье от определенных вещей или отношений. «Интересы следовательно, − это суть жизненные требования (Lebensbedingungen) в широком смысле . Каждый человек ищет благосостояния (Wohlsein) и не только бытия (Dasein), а «условия существования» − это не только условия физического бытия, но все те блага и наслаждения, которые, по мнению лица, дают жизни ее настоящую цену .

Во-вторых, интерес составляют не только отвлеченные категории как счастье, благополучие, но и сами действия на пути к этим более далеким целям. «Одного заключения договора уже достаточно, как доказательства интереса», в противном случае «пользующийся хорошим зрением должен будет доказать, для чего он купил себе очки; имеющий густые волосы, − почему он приобрел парик». Чаще всего имеют в виду не объективный интерес, а субъективное суждение о наличности его (покупатель убеждает продавца, что интерес последнего заключается в уступке вещи за предлагаемую цену; продавец – покупателя, что интерес покупателя требует взять вещь за назначенную цену) .

Мы считаем, что это второе значение интереса является определяющим для субъективного права. Поведение самого управомоченного лица – его первый и непосредственный интерес, и в то же время, единственный интерес, поддающийся правовому регулированию, а следовательно, − исковой защите. Через защиту интереса, поведения лица, защищаются и блага, по поводу которых данный интерес возникает.

Другие категории − счастье, богатство, уважение – суть не юридические, а эвдемонологические, в значительной степени субъективны. Право само по себе не способно привести к счастью, да и вообще такая цель перед ним не стоит. Как говорил Метродор, ученик Эпикура, «то, что находится внутри нас, более влияет на наше счастье, чем то, что вытекает из вещей внешнего мира» .

К сожалению Р. Иеринг, по-видимому, нечетко проводил отмеченное нами разграничение, что во многом явилось причиной серьезной критики со стороны его современников, не всегда обоснованной.

Было бы заблуждением полагать, что Р. Иеринг, выдвинув на первое место в определении субъективного права интерес, совершенно отошел при этом от категории воли. Следующие слова подтверждают это: «< я > не в состоянии представить себе цель без сознательной воли», «цель является представлением о будущем, которое воля полагает осуществить», «интерес необходимо обусловливает собою всякое решение воли», «реальным двигателем воли является интерес» .

Также ошибочным будет мнение, что сторонники волевой теории не учитывали в своих концепциях интерес лица. Р. Иеринг указывал, что Б. Виндшейд видел исковую защиту там, где есть «на основании усмотрения судьи признанный в праве интерес», и не допускал там, где требование основано исключительно на прихоти .

Принципиальным для сторонников той и другой теории было, какая именно категория – воля или интерес, является основной в содержании субъективного права.

Так, Б. Виндшейд на довод Р. Иеринга о том, что неспособный иметь волю может иметь права отвечал, что «от имени управомоченного может хотеть (осуществлять конкретное содержание воли, коему юридический порядок сообщил обязательную силу) другой» .

Тон обратил внимание на другой случай отсутствия воли: «кредитор, не желающий принимать платеж от должника, все же остается субъектом права» . Однако в данном примере речь идет не об отсутствии воли. Кредитор, нарушая обязанность принять платеж от должника, тем самым выражает свою волю, но должник имеет исковую защиту против такого неправомерного поведения кредитора.

Теория Р. Иеринга была подвергнута значительной критике. Высказывались мнения, что субъективное право может существовать при отсутствии интересов, что можно оставаться носителем права даже вопреки собственному интересу .

По мнению Е.Н. Трубецкого, если бы интерес составлял сущность правомочия, прекращение интереса непременно влекло бы за собой уничтожение права .

Однако в равной мере справедлив вопрос, почему продолжает существовать право, если пропадает не сам интерес, но интерес к праву? Вероятно, по той причине, что прекращение уже возникшего, действующего субъективного права не должно нарушать прав других лиц.

Сам же Е.Н. Трубецкой считал, что «предоставляя лицу правомочие, право не спрашивает, соответствует ли это правомочие интересам данного лица, выгодно ли оно ему или нет» . На наш взгляд это суждение ошибочно, поскольку возникновение права невозможно без соответствующего интереса, безусловно признаваемого для субъективных личных прав, и определяемого заинтересованным лицом для прав имущественного характера. Прекращение права, например уничтожение вещи, не должно причинять вред другим лицам либо нарушать их права.

Замечание И.В. Михайловского о том, что «можно иметь интерес в чем-либо и не иметь на это никакого права» , не вполне справедливо, поскольку под правом Р. Иеринг понимал только юридически защищенный интерес, тем самым допуская существование интересов, которым исковая защита не предоставлена .

Мы считаем, что теории, определяющие субъективное право через понятия «воля» и «интерес», имеют важное значение для формирования понятия субъективного гражданского права. Не каждое поведение защищается субъективным правом, а лишь такое поведение, которое носит волевой характер. Юридическое значение имеет лишь тот интерес, который имеет своим объектом собственное поведение лица.

Данный подход позволяет увидеть, что последующее развитие учения о субъективном праве в своей основе сохранило преемственность теориям, создававшимся на первом этапе.

В середине XX века С.Н. Братусь предложил понимать под субъективным правом установленную и гарантированную государством меру возможного поведения лица. Его концепция была поддержана многими учеными, и является общепринятой в настоящее время .

То, что это возможное поведение «установлено» и «гарантировано», означает придание ему правового значения, выделение из всей массы поступков лица, многие из которых не подлежат правовому регулированию.

Известная мера поведения определяет его границы. С одной стороны, это защищает сферу правообладания самого субъекта от посягательств третьих лиц, с другой – обязывает его не допускать превышения пределов своего права, злоупотреблять им.

Позже возник и альтернативный взгляд, согласно которому сущность субъективного права заключается в поведении обязанных лиц .

Н.Г. Александров предложил определение субъективного права как совокупности трех возможностей: «1) вид и мера возможного поведения для самого обладателя субъективного права; 2) возможность требовать известного поведения от других лиц – поведения, обеспечивающего реализацию первой возможности; 3) возможность прибегнуть в необходимых случаях к содействию принудительной силы государственного аппарата для осуществления второй возможности» .

Критикуя данный подход, Ю.К. Толстой обоснованно указал, что вторая и третья возможности вполне охватываются первой, поскольку также являются мерой возможного поведения самого управомоченного лица . То, что возможность защиты является лишней при характеристике субъективного права, считает и В.П. Мозолин .

По замечанию самого С.Н. Братуся, характеристика субъективного права как меры возможного поведения лица предопределяет все остальное – и меру поведения обязанного лица, и государственное принуждение .

Однако здесь необходимо учитывать, какую цель преследует каждое из указанных правомочий, и в каких условиях они осуществляются. Первое, как мера возможного поведения управомоченного лица, используется когда его интерес может быть удовлетворен без вмешательства третьих лиц.

Второе правомочие, возможность требовать известного поведения от других лиц, проявляет себя в случаях, когда нельзя реализовать субъективное право без содействия с их стороны.

И, наконец, возможность принуждения в отношении нарушителей субъективного права имеет место только в случае, если поведение обязанных лиц приобрело противоправный характер.

Именно это значение несут в себе три указанных элемента субъективного права, уточняя более широкий термин «поведение», характеризующий содержание права в целом.

При этом не следует рассматривать их как существующие самостоятельно друг от друга. Осуществлять все три указанные правомочия одновременно невозможно. Так, если лицо обратилось в суд за защитой своего права, оно может осуществлять собственные действия лишь в части, не охватываемой исковым требованием, реализация же второго элемента не имеет смысла, поскольку исполнить требование добровольно обязанное лицо уже отказалось.

М.А. Гурвич, характеризуя право на иск, правильно понимает его как «некоторое состояние права, особый момент в его развитии, в котором раскрывается присущая <праву> принудительная сила… Способность к принуждению, оторванная от гражданского права, лишается своего содержания и возведенная в самостоятельное правомочие утрачивает смысл» .

О.С. Иоффе первоначально примкнувший к сторонникам второй точки зрения о содержании субъективного права, отмечал, что «право всегда является правом не на свои собственные, а на чужие действия, ибо право не призвано к регулированию отношения человека к вещи,… к самому себе или к своим собственным действиям» .

Действительно, субъективное право способно порождать гражданские правоотношения, воздействовать на них и прекращать их существование. При этом такие отношения всегда сохраняют общественную природу, то есть являются отношениями между людьми.

Однако содержанием субъективного права всегда остается поведение самого управомоченного лица, в том числе его собственные действия, но не направленное к самому себе, а обращенное к другим лицам. Если же вывести это поведение за рамки субъективного права, заменив его действиями обязанных лиц, то мы не сможем ответить на вопрос, каким образом субъект права воздействует на них, раз его собственному поведению не придается правового значения.

Замена в содержании субъективного права поведения управомоченного лица на действия обязанных лиц фактически означает замену понятия «субъективное право» на понятие «юридическая обязанность», что верно отметил Ю.К. Толстой .

Следует также согласиться с М.М. Агарковым в том, что «невозможно считать объектом господства поведение человека, не считая объектом господства и самого человека» .

Позднее О.С. Иоффе полностью отказался от этой концепции, признав недостаточность такого определения .

На втором этапе развития учения о субъективном праве новый виток получила дискуссия о его соотношении с категорией «интерес». Одни ученые высказали мнение, что интерес не входит в содержание субъективного права, не является его сущностью . Другие авторы рассматривали интерес в качестве элемента субъективного права .

Вместе с тем, мнение о том, что интерес представляет собой поведение управомоченного лица, развития не получило. Интерес в силу исторических особенностей того времени рассматривался, прежде всего, с идеологической стороны, как интерес господствующего класса, защищаемый субъективными правами. О собственном интересе лица, который может отличаться от интересов других лиц, не могло быть и речи.

Однако определив, что интерес – это возможность поведения субъекта, можно было бы разрешить данную дискуссию. Тот интерес, который попадает в область правового регулирования, полностью охватывается субъективным правом. Интерес – это не элемент субъективного права и не противопоставленная ему категория, это само субъективное право .

В то же время, данное определение субъективного права представляется еще не полным. Необходимо установить и качества, которыми такое поведение (интерес) должны обладать.

Поведение должно быть волевым, вызванным желаниями самого управомоченного лица. При этом только неразрывная связь воли и интереса говорит о наличии субъективного права.

Согласно А. Шопенгауэру, не разум управляет волей, а воля определяет движение разума.

Однако отметим, что при этом воля является спонтанной движущей силой, и лишь только пройдя через разум, соединившись с определенным интересом индивида, воля физическая становится волей в юридическом смысле.

В литературе встречаются иные определения субъективного права. Под ним понимают «предоставленную государством через нормы объективного права юридическую возможность действовать (вести себя определенным образом), требовать соответствующего поведения от других, пользоваться социальным благом, обращаться за защитой в случае необходимости к компетентным органам в целях удовлетворения личных интересов» .

Еще более широким представляется следующее определение. «Субъективное право – это право, принадлежащее лицу (субъекту), гарантированное законом и всеми социально-экономическими условиями социалистического общества, позволяющее его обладателю совершать в рамках закона определенные действия, пользоваться определенными социальными благами, требовать соответствующего поведения от других (обязанных) лиц и обращаться в случае необходимости за защитой к органам государства» .

Помимо уже рассмотренных правомочий обращает на себя внимание еще один элемент субъективного права – возможность пользования социальным благом .

Различие между терминами «действие» и «пользование» заключается в том, что первый характеризует активную сторону поведения субъекта, но не дает представления о его интересе применительно к социальному благу. Второй термин также отражает активное поведение субъекта, но помимо этого дает некоторое представление относительно ценностного отношения индивида к данному благу. Ведь пользование, по крайней мере, можно противопоставить уничтожению (в социальном смысле) и распоряжению благом (в смысле правовом).

И все же, несмотря на свое аксиологическое значение, пользование является разновидностью действий , и мы не видим достаточных оснований включать этот термин в определение субъективного права.

Помимо этого, необходимо сделать еще одно уточнение, связанное с разграничением понятий «объект права» и «социальное благо». Последнее из них является более широким и может включать элементы, которые не подлежат правовому воздействию. Однако за счет регулирования объекта права обеспечиваются полноценные условия для пользования социальным благом.

Поэтому, на наш взгляд, допустимо рассуждать о юридически гарантированном поведении в отношении объекта права, но не социального блага.

Указывать в определении субъективного права на его «гарантированность всеми социально-экономическими условиями… общества» представляется неправильным по той причине, что такого рода гарантии не относятся к сфере правовых и не всегда сопровождаются юридической защитой.

Некоторые авторы предложили рассматривать субъективное право не только как «меру», но и как «вид» возможного поведения . Мы исходим из того, что любое явление, в том числе правовое, предполагает формы (виды) своего существования. Данный вывод достаточно очевиден и его не следует отражать в определении, так как он не несет в себе правового содержания.

Вместе с тем, каждое из трех правомочий субъективного права представляет собой определенный вид поведения управомоченного лица, говорить об иных видах поведения не представляется возможным.

​